1. Приговором <данные изъяты> районного
суда г. <данные изъяты> от <данные изъяты> <данные изъяты> осуждён по п. «б» ч. 2 ст. 132 и 131 УК РФ.
П. «б» ч. 2 и ст. 132 и ст. 131 УК РФ предусматривает совершение преступления, соединённое с угрозой убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, а также совершенное с особой жестокостью по отношению к потерпевшей или к другим лицам.
Из приговора следует, что <данные изъяты> вменено совершение преступления соединённое с угрозой убийством. Сделано это неправомерно по изложенным ниже основаниям.
Так, из показаний потерпевшей, в том числе зафиксированных в приговоре, следует, что <данные изъяты> <данные изъяты> примерно в 09:00 пришёл домой к потерпевшей, выпил пива и нанёс потерпевшей несколько ударов по лицу. После этого они покурили на балконе. Затем <данные изъяты> втолкнул потерпевшую с балкона в комнату, где оскорбил её и нанёс ей несколько ударов по голове. Сразу после этого потерпевшая пошла в ванную комнату принять душ. <данные изъяты> зашёл в ванную, где у них возник конфликт. <данные изъяты> вытащил потерпевшую из ванной в комнату, бросил на диван и нанёс несколько ударов по лицу. В этот момент <данные изъяты>, якобы, высказывал следующие угрозы: «я тебя уничтожу и если я тебя даже убью, мне тебя не будет жалко, и я об этом вообще не пожалею». То есть, якобы, угрожал потерпевшей убийством, как она считает.
Происходило это, как следует из показаний потерпевшей, постановления о привлечении в качестве обвиняемого, приговора суда, в период времени с 09:30 до 11:00.
Далее <данные изъяты>, находясь в спальной комнате, дождался когда потерпевшая придёт в себя после потери сознания, и, якобы, сказал: «ты думаешь, я тебе поверил, хватит притворяться», затем, якобы, стал бить её в грудную клетку и живот кулаком. При этом, якобы, говоря: «если ты сейчас не очнёшься и не будешь себя нормально вести, я тебе пробью грудь и убью тебя». То есть, якобы, <данные изъяты> опять угрожал потерпевшей убийством, как она считает.
Происходило это, как следует из показаний потерпевшей, постановления о привлечении в качестве обвиняемого, приговора суда, в период времени с 15:20 до 16:14.
Из показаний потерпевшей следует, что в иное время <данные изъяты> не высказывал потерпевшей угроз убийством.
Далее, как следует из показаний потерпевшей, постановления о привлечении в качестве обвиняемого, приговора суда преступления, предусмотренные ст. 131, 132 УК РФ преступления <данные изъяты> совершены после 19:00.
Таким образом получается, что <данные изъяты> потерпевшей угрозы убийством высказывал лишь в период времени с 09:30 до 16:14 в ходе происходивших между ними ссор.
Ст. 132 и 131 УК РФ совершены лишь спустя 4 часа после этого.
Получается, что угрозы убийством <данные изъяты> высказывались в связи со ссорами и в ходе ссор, а не в связи и не с целью изнасилования и действий сексуального характера.
Отсюда следует, что высказываемые <данные изъяты> угрозы убийством образуют состав преступления, предусмотренного ст. 119 УК РФ, а не п. «б» ч. 2 ст. 132 и 131 УК РФ.
В связи с этим если <данные изъяты> и совершил преступления, предусмотренные ст. 131 и 132 УК РФ, то предусмотренные не п. «б» ч. 2, а предусмотренные лишь ч. 1 ст. 131 и 132 УК РФ.
2. Из постановления о привлечении в качестве обвиняемого и приговора суда следует, что <данные изъяты> при совершении насильственных действий сексуального характера причинил потерпевшей, согласно заключению эксперта № <данные изъяты> от <данные изъяты> следующие телесные повреждения:
- кровоподтёк в проекции левого локтевого сустава по задней поверхности;
- кровоподтёк на верхнем и нижнем веках левого глаза;
- ушибленную рану у наружного конца левой бровной дуги.
Согласно того же постановления о привлечении в качестве обвиняемого и приговора суда следует, что <данные изъяты> при совершении изнасилования, согласно того же заключения эксперта № <данные изъяты> от <данные изъяты> причинил потерпевшей те же самые телесные повреждения.
То есть, следствием <данные изъяты> дважды вменено в вину совершение одних и тех же преступных действий.
Суд, в свою очередь, осудил <данные изъяты> дважды за одни и те же преступные действия.
Возникает вопрос – при совершении какого же именно преступления (то есть ст. 131 или 132 УК РФ) <данные изъяты> причинил потерпевшей указанные телесные повреждения?
Считаю, что решение данного вопроса не входит в компетенцию суда, так как установление обстоятельств дела является обязанностью следствия.
В связи с этим суд первой инстанции не мог рассматривать уголовное дело по существу, а должен был вернуть дело прокурору для организации дополнительного расследования. В ходе дополнительного расследования следствие должно было определить какие именно телесные повреждения при совершении какого именно преступления <данные изъяты> причинил потерпевшей, а также с какой целью.
Сделано это не было. Поэтому я считаю, что судом первой инстанции допущено существенное нарушение закона и прав <данные изъяты>
Кроме того, если уж суд приступил к рассмотрению дела по существу, то всё это за следствие должен был сделать он. Но суд не сделал и этого. То есть дважды осудил <данные изъяты> за одни и те же преступные действия – причинение вышеуказанных телесных повреждений.
3. Ни следствием, ни судом не установлено в какой момент, где, в связи с чем, каким образом <данные изъяты> причинил потерпевшей телесные повреждения, установленные заключением эксперта № <данные изъяты> от <данные изъяты>, то есть:
- кровоподтёк в проекции левого локтевого сустава по задней поверхности;
- кровоподтёк на верхнем и нижнем веках левого глаза;
- ушибленную рану у наружного конца левой бровной дуги.
Кроме того, в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и приговоре суда указано большое количество ударов, нанесённых <данные изъяты> потерпевшей. При этом нигде не сказано причинил ли каждый конкретный удар какое-либо телесное повреждение. Если причинил, то какое именно. И не возник ли в результате этого вред здоровью. Если возник, то какой тяжести и чем это подтверждено (каким заключением эксперта и от какого числа).
В нашем случае и в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и в приговоре суда просто идёт что-то вроде свободного рассказа о том, когда и куда <данные изъяты> наносил удары. А затем в самом конце подведён итог, что в результате преступных действий <данные изъяты> причинил такие-то телесные повреждения, то есть идёт простое перечисление телесных повреждений, указанных в заключении эксперта № <данные изъяты> от <данные изъяты>. А в результате каких конкретно ударов или действий эти телесные повреждения возникли? Ответа на этот вопрос ни следствие ни суд не дают.
Получается, что существуют какие-то абстрактные удары, никак не связанные с такими же абстрактными телесными повреждениями.
Таким образом, получается, что ни суд ни следствие не установили всех обстоятельств дела, которые в силу закона должны были быть установлены.
4. Суд первой инстанции допросил большое количество свидетелей обвинения и положил их в основу приговора как доказательства того, что факт изнасилования и совершения действий сексуального характера был.
Показания свидетелей в данном случае не могут быть доказательствами факта совершения указанных преступлений, так как они сами не наблюдали этого процесса и при нём не присутствовали. О произошедшем они знают лишь со слов самой потерпевшей.
Если следовать логике суда первой инстанции, то <данные изъяты> может в СМИ дать объявление с изложением своей версии событий, а потом допросить в качестве свидетелей защиты всех жителей <данные изъяты> области, которые это объявление слышали. То есть допрашивать их в качестве свидетелей того, что изнасилования не было.
В связи с этим указанные показания свидетелей обвинения должны быть исключены из приговора в качестве доказательств вины <данные изъяты>.
5. Фактически единственным доказательством вины <данные изъяты> являются показания потерпевшей, которая, естественно, заинтересована в исходе дела. Иных доказательств того, что <данные изъяты> совершил преступления, предусмотренные ст. 131 и 132 УК РФ нет и быть не может, так как участниками событий были лишь они с потерпевшей.
Возникает вопрос – почему суд верит показаниям потерпевшей, а показаниям <данные изъяты> не верит? Ответа на этот вопрос нет. Ни одно из доказательств, указанных в приговоре, не подтверждает факт совершения <данные изъяты> преступлений, предусмотренных ст. 131 и 132 УК РФ, а значит и не подтверждает в этой части показаний потерпевшей.
В соответствии с ч. 1 ст. 19 Конституции РФ все равны перед законом и судом.
В соответствии с ч. 1 ст. 15 УПК РФ уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон.
В соответствии с ч. 4 ст. 15 УПК РФ стороны обвинения и защиты равноправны перед судом.
В соответствии с ч. 2 ст. 17 УПК РФ никакие доказательства не имеют заранее установленной силы.
Отсюда можно сделать однозначный вывод о том, что закон не предоставляет никакого приоритета потерпевшему, не ставит его показания выше показаний подсудимого по юридической силе, не отдаёт предпочтения показаниям потерпевшего по поводу достоверности его показаний.
То есть, при прочих равных условиях, показания потерпевшего и показания подсудимого равны.
В соответствии с ч. 1 ст. 88 УПК РФ каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения достоверности.
В соответствии со ст. 87 УПК РФ проверка доказательств производится путём сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также получения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство.
То есть, каждое доказательство должно быть проверено с помощью иных доказательств.
Поэтому в нашем случае для того, чтобы обвинительные показания потерпевшей положить в основу обвинительного приговора, эти показания должны подтверждаться какими-либо иными доказательствами. А как было сказано ранее, доказательств, подтверждающих показания потерпевшей нет.
Таким образом получается, что на чаше весов с одной стороны показания потерпевшей, которая утверждает, что <данные изъяты> виновен, на другой чаше весов показания <данные изъяты>, который утверждает, что он не виновен.
То есть, имеются неустранимые сомнения в виновности подсудимого.
А в соответствии с ч. 3 ст. 14 УПК РФ все сомнения в виновности обвиняемого толкуются в пользу обвиняемого.
6. В деле имеются доказательства, которые прямо доказывают невиновность <данные изъяты>. Так, согласно заключению эксперта № <данные изъяты> от <данные изъяты> (том 1 л.д. <данные изъяты>): «В области преддверия влагалища и девственной плевы видимых повреждений не обнаружено. ….имеются старые разрывы..».
Согласно этому же заключению эксперта повреждения девственной плевы старые, срок давности образования более 2-х недель.
Учитывая то, что осмотр потерпевшей судебно-медицинским экспертом проведён <данные изъяты>, то 2 недели (14 дней) до <данные изъяты> – это <данные изъяты>.
То есть, согласно указанному заключению эксперта повреждения девственной плевы у потерпевшей произошли не позднее <данные изъяты>, а в промежутке с <данные изъяты> по <данные изъяты> никаких повреждений у потерпевшей не образовывалось.
Таким образом получается, что в период времени с <данные изъяты> по <данные изъяты> у потерпевшей был единственный половой акт, произошедший <данные изъяты>.
Получается, что со <данные изъяты> по <данные изъяты> у потерпевшей не было половых актов.
По версии обвинения изнасилование произошло <данные изъяты>. А этого не могло быть, так как уже после <данные изъяты> у потерпевшей не было половых актов.
Это значит, что потерпевшая даёт ложные показания и <данные изъяты> <данные изъяты> её не насиловал.
Кто-то может сказать, что в результате изнасилования повреждений могло и не образоваться. Однако, практика показывает, что при изнасиловании всегда образуются повреждения, выявляемые при осмотре экспертом. Поэтому если их не образовалось, то значит и полового акта не было. А значит не было и изнасилования.
А даже если допустить, что повреждения действительно могли не образоваться, то получается, что опять возникли неустранимые сомнения в виновности <данные изъяты>, которые в силу ч. 3 ст. 14 УПК РФ толкуются в его пользу.
Рассуждения о том, что повреждения могли образоваться, а может и не могли образоваться – это всё равно, что рассуждения о том, что <данные изъяты> может виновен, а может не виновен. То есть получается, что доказательств виновности <данные изъяты> нет, а есть лишь предположения, то есть домыслы.
А в силу ч. 4 ст. 14 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.
7. Аналогичным с потерпевшей образом должно было произойти обследование самого <данные изъяты>. То есть его половых органов на наличие признаков того, был ли у него <данные изъяты> половой акт или нет. Этого сделано не было. Даже попыток это сделать не было предпринято.
8. Защита изучила материалы уголовного дела, личность потерпевшей, проконсультировалась с наркологами и психиатрами и пришла к выводу о том, что отрицать наличие алкогольного анамнеза у потерпевшей невозможно уже на том основании, что все имеющиеся и приобщенные, или, по непонятным причинам, не приобщенные к делу фото- и видеоматериалы, на которые так старался опереться суд, как на главный компрометирующий подсудимого материал, представляют собой скорее кадры, запечатлевшие в невыгодном свете саму <данные изъяты>, поскольку абсолютно на всех она находится в той или иной степени алкогольного опьянения.
Учитывая длительное, более года, общение <данные изъяты> и <данные изъяты>, их частые и продолжительные встречи, зачастую носящие характер сожительства, есть все основания утверждать, что подобное состояние потерпевшей являлось для нее привычным и начинало – либо уже приобрело – формы болезненные и нуждающиеся в коррекции. Безусловно, общеизвестным является и тот факт, что развитие и скорость прогрессирования этой патологии у женщин имеет все тенденции к более злокачественному протеканию ее и быстрому наступлению необратимых изменений психики, которые манифестируют еще на начальных стадиях злоупотребления, становясь причиной, полностью меняющей личность и приводящей к полной ее деградации, на последней.
Мы согласны с огромным количеством авторитетных научных данных, делающих обоснованные выводы об особенностях изначального характера людей, склонных к аддиктивному поведению. Мы бы, опираясь на многочисленные их труды, также не стали проводить четкой грани между различными видами аддикции, поскольку личность, подверженная им, зачастую в силу обстоятельств меняет один вид аддиктивного поведения на другой, либо сочетает несколько вариантов такого поведения. В любом случае, это характеристика человека, страдающего достаточно тяжелыми расстройствами личности, которые подобное поведение усугубляет. Безусловно, здесь неуместен экскурс к первопричинам подобных девиаций, поскольку это погрузило бы нас в глубины раннего формирования и становления личности, что явилось бы предметом не судебного слушания, а психоаналитической конференции.
Тем не менее, мы обязаны учитывать тот факт, что и аддиктивное поведение потерпевшей, и особенности ядра ее личности нашли отражение в ее поведении и отношениях с окружающими.
Первое, с чего необходимо начать – история знакомства и начала отношений потерпевшей и <данные изъяты>. Общеизвестно, что склонные к злоупотреблениям любого характера люди решают свои психологические, внутрипсихические конфликты за счет как психотропных веществ, так и за счет формирования отношений с окружающими, имеющих провоцирующий, часто на грани непристойного, характер. Такие формы поведения либо сочетаются с алкоголем или иными психотропными веществами, или заменяют их, вызывая состояния, близкие к опьянению, за счет собственной продукции адреналина, серотонина и других биологически активных веществ, ответственных за риск и получение удовольствия. Ситуация сближения <данные изъяты> и <данные изъяты> имеет все квалифицирующие такую личность признаки – <данные изъяты> только что поссорилась со <данные изъяты>, находилась в состоянии алкогольного опьянения, была возбуждена в силу действия этих причин. Третье лицо противоположного пола, присутствовавшее при конфликте и принимающее в нем участие, имеющее своей целью примирить враждующих, безусловно, должно было переключить на себя внимание возбужденной и ищущей выхода своему состоянию <данные изъяты>, к тому времени избавившейся от общества <данные изъяты> и считающей себя жертвой этой ситуации. У лиц, подверженных аддиктивному поведению и имеющих признаки начинающихся, как следствие, психических изменений, эмоции практически бесконтрольны и влечения расторможены, наряду с обеднением понятий о нравственности и морали. Очень часто разрядка наступает после привлечения нового сексуального партнера, либо увеличения дозировки психотропного вещества, чаще всего того и другого одновременно. Таким образом, сближение <данные изъяты> с <данные изъяты>, либо любым другим лицом, бывшим в тот момент на его месте, было неизбежно даже при отсутствии полного согласия последнего, поскольку для получения новых острых ощущений и ввиду отсутствия внутреннего цензора эти личности идут на любые ухищрения, изменяя свое поведение так, чтобы в любом случае добиться желаемого.
Следовательно, роль <данные изъяты> в начавшихся отношениях с <данные изъяты> скорее можно рассмотреть с точки зрения удовлетворения потерпевшей своих потребностей и снятия неконтролируемого эмоционального напряжения.
Дальнейшие события дополняют и подтверждают вышеизложенное, сопровождаясь постепенным и прогрессирующим снижением личности <данные изъяты> на фоне практически постоянного злоупотребления алкоголем. Здесь к аддиктивному поведению, имеющему своей целью злоупотребление психотропными веществами, присоединяется либо существовавший прежде, либо новый вид аддикции – зависимость от отношений с более состоятельным, по мнению <данные изъяты>, партнером, имеющим жену и детей, что для личности такого типа, добавляя отношениям экстремальный подтекст, весьма желательный для лиц такого склада. <данные изъяты>, будучи человеком ответственным, взял на себя и последствия первой проведенной с <данные изъяты> ночи, и ответственность за ее дальнейшую судьбу, которая, учитывая тот образ жизни, который она вела, был весьма хаотичным и требовал определенных материальных вливаний.
Здесь начинают нарастать признаки социальной и внутрисемейной дезадаптации <данные изъяты>, поскольку справиться с ее стремлением к психотропным веществам <данные изъяты>, как он ни старался, было не под силу. <данные изъяты>, имея малолетнего ребенка, без каких-либо колебаний оставила его у матери в <данные изъяты>, сама же жила в <данные изъяты>. Часто ночуя либо живя по нескольку дней на даче у <данные изъяты>, она злоупотребляла алкоголем, что замечали все, общавшиеся с ней в тот момент, свидетели, которые не подпали под влияние самой <данные изъяты>, поскольку личности такого склада крайне лживы, и даже при частично сохранной критике способны заставить поверить себе людей, в особенности родственников, поскольку на редкость изобретательны в том, что касается устранения препятствий к удовлетворению их желаний. Она легко играла на чувстве ответственности <данные изъяты> перед женой и детьми, в случаях возникающих разногласий легко шантажируя его тем, что откроет глаза его жене на происходящее. На фоне снижения когнитивных процессов и выходов на работу после алкогольных эксцессов, <данные изъяты> не удерживалась на рабочих местах, давая <данные изъяты> новый повод для оказания ей материальной и моральной поддержки, вызывая жалость и еще прочнее привязывая его к себе. При этом, частично сохраняя критику, она понимала, что вряд ли удастся заставить <данные изъяты> жениться на ней, и поэтому она тайно за его спиной продолжала отношения со <данные изъяты>, который был расположен к ней до сих пор, и не имел иждивенцев, каковые были у <данные изъяты>.
Постепенно деградируя, <данные изъяты> не осознавала плачевных последствий своих действий, связанных со злоупотреблением алкоголем, а также то, какое влияние это рано или поздно окажет на ее отношения с <данные изъяты>, продолжавшим делать ей дорогие подарки, фактически содержать ее и брать с собой в поездки к морю и к друзьям в Москву. Многократно <данные изъяты> пытался дать ей понять, насколько непривлекательно и даже отталкивающе выглядит в состоянии алкогольного опьянения <данные изъяты>, и даже делал некоторые видеозаписи, чтобы продемонстрировать ей это, но снижение когнитивных способностей и критики к своему состоянию уже давало себя знать, и <данные изъяты> утверждала, что женщина в таком состоянии более привлекательна и более доступна, что вызывало у <данные изъяты> вполне понятный протест. Тем не менее, своих отношений с <данные изъяты> прекратить он не мог, поскольку продолжал испытывать к ней сильные чувства, опекать ее, чувствовать себя ответственным за ее дальнейшую судьбу.
Но <данные изъяты> уже не могла остановиться, она хотела большего, и если семья <данные изъяты> раньше не причиняла ей особого беспокойства, то теперь, на фоне дальнейшей личностной деградации, после постоянных злоупотреблений у нее стали развиваться паранояльные и, в последующем, параноидные идеи. Она начала шантажировать <данные изъяты>, все еще находящегося под ее влиянием, но уже намекавшего на то, что может прекратить отношения с ней тем, что выбросится из окна, чтобы подумали, что это он ее столкнул, чаще стала угрожать рассказать все его жене, инсценировала обстоятельства похищения ее <данные изъяты> для родственников, сама тем временем забрасывая его сообщениями с признаниями в любви и стихами и умоляя увезти ее в <данные изъяты>, поскольку в <данные изъяты>своей репутацией похвастаться не могла. Ей стало казаться, что он ей пренебрегает, и в любой особе женского пола, общающейся с ним, она видела соперницу. Таким образом, паранояльная настроенность постепенно превращалась в стойкие, нелогичные, не поддающиеся разубеждению бредовые идеи параноидного характера, весьма характерные для злоупотребляющих алкоголем лиц. Под влиянием этих идей она стала вести себя вызывающе в общественных местах, заставляя ревновать <данные изъяты>, устраивая, в свою очередь, ему ничем не обоснованные сцены ревности, которые постепенно заставили его насторожиться. Своего общения со <данные изъяты> она не прерывала, при этом рассказывая родственникам страшные истории про <данные изъяты>, надеясь, подспудно, что шантажом и давлением заставит его оставить семью и жениться на ней. <данные изъяты> она, в свою очередь, постоянно жаловалась на своих близких, возможно, по бредовым мотивам.
Постепенно ее поведение стало приобретать все более нелогичный, скорее, управляемый бредовыми идеями характер. Она узнала от <данные изъяты>, что он окончательно решил порвать с ней, и здесь ее поведение приобрело окончательную психопатологическую окраску. К тому времени <данные изъяты> злоупотребляла алкоголем практически постоянно. Пошатнувшаяся психика и бредовые идеи параноидного содержания сделали свое дело. Видеозапись, нисколько не напоминающая «жестокие разборки», <данные изъяты> в состоянии сильного алкогольного опьянения, сделанная <данные изъяты> только для ее глаз, чтобы она наконец поняла, что делает со своей жизнью, приобрела в ее глазах иной характер и легла в основу бредовой интерпретации событий этого дня. Возможно, <данные изъяты> действительно верила в то, что говорит, хотя и путаясь в показаниях, и теряя нить повествования, и противореча сама себе. Но именно это характерно для бредовых расстройств. Нелогичность, неразубеждаемость, противоречие социо-культуральным нормам. Она утверждала, что боялась огласки данной видеозаписи – и не возражала против демонстрации ее всем сотрудникам, имевшим отношение к делу. Утверждала об избиении, противореча данным экспертизы. Говорила об изнасиловании, будучи длительное время в половой связи с <данные изъяты> и имея, по данным экспертизы, половой акт за три дня до случившегося, когда <данные изъяты> с ней не было, и не вступая в половые отношения с ним в день указанных в деле событий. Не испытывая никаких эмоций стыдливости, давала свои показания, носящие компрометирующий ее саму характер. По всей видимости, сказывался уже имеющийся дефект личности.
Все это говорит о том, что нарастающая деградация личности и бредовая интерпретация событий в отношении <данные изъяты> не является конечным этапом развития психопатологии. В настоящее время <данные изъяты> находится замужем за <данные изъяты>, и нет гарантий, что однажды какие-либо его действия не будут истолкованы по бредовым мотивам. <данные изъяты> также имеет малолетнего ребенка, который не может находиться вблизи страдающей возможным тяжелым психическим расстройством матери.
Мы считаем, что, совершив подобные действия, человек не может считаться безопасным для общества. Нет никаких прогнозов о дальнейшем развитии бредообразования и возможной фабулы бреда, и, в связи с этим, мы считаем единственно возможным и безопасным для общества проведение комплексной психиатрической и наркологической экспертизы в условиях обозначенных профильных стационаров с необходимым для исключения социально опасной психопатологии периодом наблюдения с применением в последующем, если это будет необходимо, принудительного лечения по «Закону об оказании психиатрической помощи населению» ст. 29.
В связи с этим прошу назначить потерпевшей стационарную психолого-психиатрическо-наркологическую экспертизу с целью установления у неё наличия или отсутствия психических расстройств или заболеваний, которые, в случае их наличия, не могут не оказывать влияния на её поведение, мышление, восприятие ею происходящих событий и окружающей действительности.
Поставить перед экспертами следующие вопросы:
- каковы индивидуальные психологические особенности потерпевшей <данные изъяты>, в частности: внушаемость, ведомость, капризность, а также озлобленность, агрессивность, неудовлетворенность, фантазирование, склонность к оговору?
- как выявленные индивидуальные психологические особенности повлияли (либо влияли и влияют) на её показания, включая показания о потере сознания, и как это совпадает с полученными в ходе судебно-медицинской экспертизы данными?
- имеются ли у <данные изъяты> психические расстройства, в том числе расстройства здравой личности (психопатии), невротические расстройства или другие расстройства и как таковые влияют на деликтную ситуацию и на дачу ею показаний?
- каковы когнитивные процессы у потерпевшей <данные изъяты>, в частности состояние памяти, внимания, мышления, если таковые есть, то как они влияют на её оценку деликтной ситуации?
- может ли само наличие повреждений, обнаруженных у <данные изъяты>, указывать о потере ею сознания?
- какие объективные данные свидетельствуют о потере сознания <данные изъяты>?
9. Судом в качестве доказательств вины <данные изъяты>, помимо прочего, в основу приговора положены заявления потерпевшей от <данные изъяты> (том 1 л.д. <данные изъяты> и т. 1 л.д. <данные изъяты>, в которых она утверждает, что <данные изъяты> совершил в отношении неё преступления, предусмотренные ст. 131 и 132 УК РФ. Написанные почему-то спустя 2 суток, после даты, якобы, совершённых преступлений. И это при том, что в полиции она оказалась ещё <данные изъяты>, то есть в день, якобы, совершённых преступлений.
Возникает вопрос – а почему она заявления эти написала лишь, <данные изъяты>, а не сразу же <данные изъяты> и почему <данные изъяты> она написала заявление (том 1 л.д. <данные изъяты>) о том, что <данные изъяты> её не изнасиловал, а избил? Заявление это зарегистрировано в КУСП за № <данные изъяты> от <данные изъяты>.
А ответ на этот вопрос очевиден. Никакого изнасилования не было, как не было и насильственных действий сексуального характера. Если бы они были, то потерпевшая в тот же день, то есть <данные изъяты>, написала бы заявление именно об изнасиловании и насильственных действиях сексуального характера, а не об избиении. Сделала бы это сразу же, как оказалась в полиции. Тем более пока полицией задержан, якобы, насильник <данные изъяты>.
Всё это говорит о том, что дело было не так, как говорит потерпевшая, а так, как говорит <данные изъяты>.
Более того, <данные изъяты> потерпевшая написала заявление об избиении её <данные изъяты> только потому, что у неё на теле были повреждения, которые увидели её родители и окружающие лица. То есть ей надо было как-то оправдать их наличие. Она не придумала ничего лучше, как сказать родителям, что это её избили. И избил <данные изъяты>. Не могла же она своим родителям признаться в том, каким именно образом ею эти повреждения получены.
А <данные изъяты> уже появились заявления об изнасиловании и насильственных действиях. И появились они только потому, что её родителям стало известно о сделанных <данные изъяты> видеозаписях. Ну не могла она признаться родителям в том, что, как пояснял неоднократно <данные изъяты>, она злоупотребляет алкоголем. И не просто злоупотребляет, а доводит себя до состоянии бесчувствия, как это видно на видеозаписях. Вот она и решила сказать им, что её, якобы, избил до потери сознания <данные изъяты>, а потом издевался над ней, после чего, якобы, изнасиловал.
10. Как следует из материалов дела, потерпевшая жила в <данные изъяты>, <данные изъяты> жил в <данные изъяты>. Расстояние между городами около <данные изъяты>. По версии потерпевшей <данные изъяты> больше нечем было заняться, кроме как поехать за <данные изъяты> километров в другой город, чтобы её избить и изнасиловать. Версия очень неправдоподобна и нелогична.
Если уж <данные изъяты> так срочно понадобилось вступить с кем-то в половую связь, то не проще ли ему было это сделать в <данные изъяты>? Проще. И именно так он бы и поступил, если бы так случилось. Тем более, что, если верить показаниям полицейских, задержавших <данные изъяты> на даче, у последнего есть опыт общения с проститутками. Если уж его жена не устраивала по каким-то причинам. И уж тем более <данные изъяты> не поехал бы в такую даль, чтобы кого-то там насиловать. Опять же, если очень хочется кого-то изнасиловать, то незачем так далеко ехать. Тем более насиловать знакомого человека, который потом обратиться в полицию.
Также выглядит полной глупостью утверждение потерпевшей о том, что <данные изъяты> поехал к ней из <данные изъяты> в <данные изъяты> забрать зарядное устройство от телефона. Зарядное устройство стоит максимум 300 рублей. Проезд до <данные изъяты> и обратно в <данные изъяты> обойдётся в несколько раз дороже. И времени на это уйдёт почти целый день. Не поехал бы <данные изъяты> ряди зарядки.
Всё это, опять же, доказывает, что потерпевшая даёт ложные показания, а <данные изъяты> правдивые.
Кроме того, <данные изъяты> всегда давал одни и те же пояснения по поводу того, зачем он приехал в <данные изъяты> к потерпевшей. И пояснения эти логичны и согласуются с обстоятельствами дела.
11. Показания потерпевшей и свидетелей обвинения сводятся к тому, что <данные изъяты>, якобы, пьяница, дебошир и вообще аморальный тип.
Хорошо, допустим, что это так. Ну и что дальше? Все пьяницы и дебоширы – насильники? Конечно нет. В России тысячи лиц злоупотребляют алкоголем и дебоширят. Да, случается, что кого-то и бьют. Но это же не значит, что все они кого-то насилуют. Да, случается, что и насилуют. Но насилуют не только они, но и те, кто не дебоширит и алкоголем не злоупотребляет.
Таким образом, даже если допустить, что <данные изъяты> действительно пьяница и дебошир, то это ещё не означает, что он обязательно кого-то должен изнасиловать. И уже тем более это не доказывает того, что он на самом деле изнасиловал потерпевшую.
12. В ходе предварительного следствия и суда по личности <данные изъяты> допрошены как свидетели обвинения, так и свидетели защиты.
При этом суд неправомерно принял во внимание лишь показания свидетелей со стороны обвинения, а показания свидетелей со стороны защиты отверг на том основании, что, якобы, они все заинтересованы в исходе дела. Что все они, якобы, или друзья или знакомые или зависимые от <данные изъяты> лица и потому к их показаниям нужно относиться критически.
Обращаю внимание суда на тот факт, что со стороны обвинения все свидетели, за исключением сотрудников полиции, являются или родителями или друзьями или знакомыми или бывшими родственниками потерпевшей. То есть их качество такое же как и у свидетелей <данные изъяты>.
Значит суд должен был или к показаниям всех свидетелей отнестись критически или должен был принять показания всех свидетелей, как со стороны потерпевшей, так и со стороны <данные изъяты>.
Считаю, что суд умышленно так поступил. Так как свидетели обвинения отрицательно характеризуют <данные изъяты> и положительно потерпевшую. А свидетели защиты отрицательно характеризуют потерпевшую и положительно <данные изъяты>.
А положительная характеристика <данные изъяты> не вписывается в обвинительную версию.
Получается, что суд, вместо того, чтобы объективно и беспристрастно рассматривать дело, отдал предпочтение стороне обвинения и встал на её сторону. Я бы сказал начал «подыгрывать» стороне обвинения.
Таким образом суд нарушил право <данные изъяты> на состязательность сторон процесса, равенство перед законом, право на защиту.
Кроме того, обращаю внимание суда на тот факт, что в материалах дела помимо показаний свидетелей со стороны защиты имеется характеристика с места работы <данные изъяты> (том 4 л.д. <данные изъяты>), подписанная директором. Характеристика положительная, опровергающая версию о том, что <данные изъяты>, якобы, алкоголик и дебошир. И подписана она не другом, не родственником, а директором. Есть доказательства того, что директор его друг, родственник или зависимое от него лицо? Таких доказательств нет. А раз нет, значит характеристика истинная.
Есть положительная характеристика от соседей (том 4 л.д. <данные изъяты>). Аж 7 человек подписалось. Что, все они родственники и друзья? Есть доказательства этого? Нет таких доказательств. Значит характеристика истинная.
Есть положительное коллективное обращение с работы <данные изъяты> (том 4 л.д. <данные изъяты>). Тут вообще 24 человека подписалось. И что, все они его друзья и зависимые лица? Нет конечно. По крайней мере нет доказательств этого. А значит положительная информация обращения истинная.
13. В качестве одного из доказательств виновности <данные изъяты> суд приводит протокол явки с повинной (том 1 л.д. <данные изъяты>).
Указанный протокол не отвечает критериям законности. Поэтому не может быть положен в основу обвинительного приговора.
В п. 2 определения КС РФ № 326-О от 14.11.04 сказано, что в основу обвинительного приговора могут быть положены лишь доказательства, не вызывающие сомнения в их достоверности и допустимости.
<данные изъяты> пояснял, что явку с повинной написать его вынудили сотрудники полиции. Добровольно он не стал бы её писать, поскольку изложенное в ней не соответствует действительности.
В материалах дела (том 4 л.д. <данные изъяты>) имеется правка из ГБУЗ СО «<данные изъяты>» о том, что в период с <данные изъяты> по <данные изъяты> <данные изъяты> неоднократно доставлялся для оказания медицинской помощи в связи с повышенным артериальным давлением. Это говорит о том, что его никто никуда не отпускал с <данные изъяты> по <данные изъяты> и на него оказывалось давление с целью принуждения к написанию указанной явки с повинной и дачи признательных показаний.
В соответствии с ч. 1 ст. 142 УПК РФ заявление о явке с повинной - добровольное сообщение лица о совершенном им преступлении.
Как пояснялось выше, <данные изъяты> явку с повинной написал не добровольно, а вынужденно, без консультаций с адвокатом, под давлением сотрудников полиции, имея неудовлетворительное состояние здоровья.
Обращаю внимание суда на тот факт, что явка с повинной написана в отсутствие адвоката, без консультаций с ним. В материалах дела нет доказательств того, что <данные изъяты> предоставлялась возможность общения с адвокатом и он имел возможность реально ей воспользоваться.
И на предварительном следствии и в суде <данные изъяты> не подтвердил изложенное в явке с повинной, прямо заявив, что изложенное в протоколе явки с повинной не соответствует действительности.
А в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде являются недопустимым доказательствами.
В связи с этим протокол явки с повинной не может являться доказательством по делу и должен быть исключён из числа доказательств.
В судебном заседании защита просила признать протокол явки с повинной недопустимым доказательством (том 4 л.д. <данные изъяты>), однако судом в этом незаконно было отказано.
Кроме того, считаю необходимым обратить внимание суда и на то, что явка с повинной, по своей сути, может быть лишь тогда, когда лицо добровольно явилось в правоохранительный орган и сообщило о совершенном им. Добровольность сообщения означает, что явка с повинной сделана лицом по собственной инициативе и до того момента, когда ему стало известно о его изобличении в совершении преступления посредством других уже имеющихся в деле доказательств.
Согласно рапорту следователя <данные изъяты> (том 1 л.д. <данные изъяты>) <данные изъяты> <данные изъяты> года в органы следственного комитета РФ не являлся, а был доставлен туда оперуполномоченным ОУР ОП-<данные изъяты> УМВД по г. <данные изъяты> <данные изъяты>. О какой явке, да ещё и добровольно можно здесь говорить? Ни о какой.
Более того, помимо своей воли <данные изъяты> после судебного заседания по делу об административном правонарушении, предусмотренном ч.1 ст.20.1 КоАП РФ был задержан сотрудниками полиции, которые отобрали у него паспорт, лишили свободы передвижения, не предоставили возможности консультации с адвокатом, не поставили в известность о произошедшем его родственников, посадили в автомобиль и более 3 часов ограничивали его свободу до момента доставления к следователю <данные изъяты>.
Состояние здоровья <данные изъяты>, как было описано ранее, с <данные изъяты> по <данные изъяты> не позволяло ему в полной мере понимать юридическое и фактическое значение своих действий, а также защищать свои права и законные интересы.
Кроме того, отчётливо видно, что текст явки с повинной изложен сухим юридическим языком, с полным цитированием диспозиций статей 131 и 132 УК РФ. Из этого сам собой напрашивается однозначный вывод о том, что автором сведений, изложенных в протоколе явки с повинной, является не сам <данные изъяты>, а иное лицо, имеющее юридическое образование. Я даже уверен, что именно следователь <данные изъяты>, судя по формулировкам.
14. Потерпевшая утверждает, что она хотела прекратить отношения с <данные изъяты>, а он не хотел этого, сам себя ей навязывал, не оставлял её в покое. Допустим, что это так.
Согласно протоколу выемки от <данные изъяты> (том 2 л.д. <данные изъяты>) телефон потерпевшей имеет абонентский номер +<данные изъяты>.
Согласно протоколу осмотра предметов от <данные изъяты> и постановлению о приобщении вещественных доказательств от <данные изъяты> (том 1 л.д. <данные изъяты>) был осмотрен телефон <данные изъяты> iPhone-3GS. С помощью специального программного обеспечения из памяти телефона были извлечёны входящие и исходящие смс в документ, названный «Логическое извлечение».
При ознакомлении с «Логическим извлечением» было установлено, что <данные изъяты> в <данные изъяты> от абонента +<данные изъяты> (как указано выше – потерпевшей) на телефон <данные изъяты> поступило сообщение следующего содержания: «Как здорово, смотреть в твои глаза И понимать что в них я таю И знаю что не повернуть назад, А в общем то я это не желаю. Хочу идти с тобою в ногу И помогать тебе во всем. Хочу чтоб все твои дороги Вели тебя в любимый дом.» Смс в «Логическом извлечении» находится под номером <данные изъяты>.
Из текста смс следует, что это любовное послание <данные изъяты> от потерпевшей. Возникает вопрос – если, как утверждает потерпевшая, она не хотела поддерживать с <данные изъяты> отношения, упорно пыталась с ним расстаться, то с чего вдруг она шлёт ему любовные смс? И это всего-то за пару недель до, якобы, изнасилования. И при том, что она, якобы, уже давно с ним пыталась расстаться, а он, якобы, навязывался ей и не давал ей покоя. Ответ на этот вопрос прост – потерпевшая дают ложные показания. И данное смс тому лишнее доказательство. А также доказательство того, что <данные изъяты> говорит правду.
Затем, <данные изъяты> в <данные изъяты> от потерпевшей на телефон <данные изъяты> поступает ещё одно сообщение (№<данные изъяты> в «Логическом извлечении»): «Я тебя люблю! Прости мне временами мою глупость...)». Здесь вообще самой потерпевшей прямым текстом написано, что она любит <данные изъяты>. Так любит или ненавидит и пытается порвать с ним (как она утверждала на следствии и в суде)? Ответ также очевиден – она <данные изъяты> любит и, утверждая, что пыталась с ним порвать, даёт ложные показания. Данное смс является очередным доказательством ложности показаний потерпевшей и истинности показаний <данные изъяты>.
Затем <данные изъяты> в <данные изъяты> от потерпевшей на телефон <данные изъяты> поступает сообщение (№ <данные изъяты>): «если мне понадобится я пересплю со всеми ментами лишь бы только ты близко не подходил».
Из текста данного смс следует, что потерпевшая по какой-то причине не хочет встречаться с <данные изъяты> и сообщает ему о том, что готова на всё (а значит и на дачу ложных показаний), чтобы избежать встречи. Потерпевшая данным сообщением ставит под большое сомнение правдивость её показаний.
15. Потерпевшая дала показания о том, что <данные изъяты> после того, как <данные изъяты> её, якобы, изнасиловал и совершил насильственные действия сексуального характера, последний ушёл в магазин, а она осталась дома. Во время отсутствия <данные изъяты> она позвонила своей маме и рассказала о произошедшем и попросила вызвать полицию. Потом пришёл <данные изъяты> Она его впустила. Через некоторое время пришла полиция и задержала <данные изъяты>.
Возникает ряд закономерных вопросов:
- почему потерпевшая звонила маме и просила вызвать полицию, а не сама позвонила туда?
- зачем пустила в квартиру <данные изъяты>, когда тот вернулся из магазина?
- почему во время отсутствия <данные изъяты> она не сбежала из квартиры на улицу или к соседям?
Ответ на эти вопросы лишь один – не было никакого изнасилования, потерпевшая даёт ложные показания.
Более того, <данные изъяты>, если бы совершил всё то, в чём его обвиняют, не оставил бы потерпевшую одну в квартире, давая ей тем самым возможность попросить помощи у кого-либо или обратиться в полицию. А если даже и оставил бы, то не вернулся бы в квартиру, чтобы не быть задержанным полицией.
16. Родители потерпевшей дают показания о том, что потерпевшая позвонила им, сообщила об изнасиловании и попросила вызвать полицию. Родители полицию вызвали, затем подошли к подъезду её дома и стали ждать приезда полиции.
То есть, по версии родителей потерпевшей получается, что их дочь, их «кровиночка» и т.д. и т.п. была изнасилована неадекватным злодеем <данные изъяты>, который пьян, неадекватен, а значит с ней может сделать всё, что угодно. Может даже убить. и т.д. Они, зная это, вызвали полицию (правильный шаг). А дальше поступают более чем нелогично. Вместо того, чтобы действовать так, как действовал бы на их месте любой нормальный родитель, то есть брать что под руки попадёт и бежать «убивать» злодея <данные изъяты>, спасая дочь, они подходят к подъезду и около 40 минут ждут полицию. То есть, давая насильнику <данные изъяты> возможность ещё 10 раз изнасиловать их дочь, затем убить её, расчленить и сбежать. Ну и т.д. и т.п. Да не стали бы они ждать 40 минут, если бы всё было так, как они утверждают. Даже если бы они были больными и немощными стариками, даже если бы они были самыми трусливыми на свете существами, всё равно не стали бы они полицию ждать, а побежали бы дочь спасть.
Всё это говорит о том, что и они и потерпевшая дают ложные показания.
17. Обратимся к тексту постановления о привлечении в качестве обвиняемого, в котором следователь указывает, что <данные изъяты> получал сексуальное удовлетворение о того, что вставил потерпевшей в рот и во влагалище соломинку и от того, что провёл ей по губам своим членом.
А кто и как определил испытывает ли <данные изъяты> от этих действий сексуальное удовлетворение? Следователь телепатически подключился к сознанию <данные изъяты> и таким образом это установил? <данные изъяты> давал объяснения по поводу целей указанных действий. И из этих пояснений никоим образом не следует, что он получал от этого сексуальное удовлетворение. Ответ на эти вопросы один – всё это домыслы и предположения следствия. А в силу ч. 4 ст. 14 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.
18. Потерпевшая утверждает, что <данные изъяты> в течении не менее 5 минут совершал с ней оральный половой акт. Действовал интенсивно, без перерывов. При этом семяизвержения не произошло.
Также она утверждает, что аналогичным образом <данные изъяты> совершил с ней естественный половой акт в течении не менее 7 минут. Семяизвержения тоже не произошло.
По научным данным средняя продолжительность полового акта до начала семяизвержения составляет 2-3 минуты. <данные изъяты> же продержался аж не менее 12 минут!!!
Даже эти показания говорят о том, что потерпевшая обманывает суд. Не вступал <данные изъяты> с ней в половую связь в этот день. А значит и преступления никакого не было.
19. Согласно протоколу осмотра предметов от <данные изъяты> (том 1 л.д. <данные изъяты>) был осмотрен телефон <данные изъяты> iPhone-3GS. С помощью специального программного обеспечения из памяти телефона были извлечены файлы видеозаписей, которые затем были записаны на DVD-диск. В частности были извлечены и записаны следующие файлы: <данные изъяты> и <данные изъяты>.
Прошу изучить в судебном заседании указанные файлы.
В файле <данные изъяты> содержится видеосъёмка, произведенная <данные изъяты> в кафе <данные изъяты> года. Из видеозаписи следует, что потерпевшая находится в кафе в состоянии сильного алкогольного опьянения.
В файле <данные изъяты> содержится видеосъёмка, произведенная <данные изъяты> <данные изъяты> в квартире потерпевшей. Потерпевшая пытается прыгнуть с балкона своей квартиры, чтобы потом обвинить <данные изъяты> в том, что он, якобы, её выбросил с балкона. На вопрос <данные изъяты> хочет ли она спрыгнуть и обвинить его в этом, потерпевшая отвечает утвердительно. Затем, обнаружив, что <данные изъяты> ведёт видеозапись, потерпевшая отказывается от своего намерения.
Указанные видеозаписи подтверждают показания <данные изъяты> о том, что потерпевшая злоупотребляет алкоголем. Что она была сильно пьяна в день, якобы, изнасилования. А также то, что она хотела имитировать своё падение с балкона с целью последующего оговора <данные изъяты>.
Указанное ходатайство ранее уже заявлялось, но судом было отказано в его удовлетворении. Считаю, что отказано незаконно, так как нарушает право <данные изъяты> на защиту.
20. В соответствии со ст. 286 УПК РФ к материалам уголовного дела защитой приобщено заключение специалиста от <данные изъяты> (специалист <данные изъяты> и специалист <данные изъяты>) в области судебной медицины, полученное стороной защиты в соответствии с требованиями действующего законодательства.
В соответствии с п. 3 ч. 3 ст.6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокат вправе привлекать на договорной основе специалистов для разъяснения вопросов, связанных с оказанием юридической помощи;
В соответствии с п. 3 ч. 3 ст. 53 УПК РФ, защитник вправе привлекать специалиста в соответствии со ст. 58 УПК РФ.
В соответствии с ч. 1 ст. 58 УПК РФ, специалистом является лицо, обладающее специальными знаниями, привлекаемое к участию в процессуальных действиях, в исследовании материалов уголовного дела, для постановки вопросов эксперту, а также для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию.
В соответствии с п.3.1 ч.2 ст.74 УПК РФ, заключение и показания специалиста являются доказательствами по уголовному делу.
В соответствии с ч.3 ст.80 УПК РФ, заключением специалиста является представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами.
В соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 г. N 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам»:
Для оказания помощи в оценке заключения эксперта и допросе эксперта по ходатайству стороны или по инициативе суда может привлекаться специалист. Разъяснения специалист дает в форме устных показаний или письменного заключения.
Обратить внимание судов на то, что заключение и показания специалиста даются на основе использования специальных знаний и, так же как заключение и показания эксперта в суде, являются доказательствами по делу (часть 2 статьи 74 УПК РФ).
Заключение и показания специалиста подлежат проверке и оценке по общим правилам (его компетентность и незаинтересованность в исходе дела, обоснованность суждения и др.) и могут быть приняты судом или отвергнуты, как и любое другое доказательство.
В силу положений части 4 статьи 271 УПК РФ суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о допросе в судебном заседании лица в качестве специалиста, явившегося в судебное заседание по инициативе любой стороны. При рассмотрении такого ходатайства суду следует проверять, обладает ли данное лицо специальными знаниями в вопросах, являющихся предметом судебного разбирательства.
В соответствии с правовой позицией Конституционного суда РФ, выраженной в Определении от 4.04.2006 г. № 100-0, УПК РФ (ч. 3 ст. 15, ч. 2 ст. 159, ст. 274 УПК РФ), исключает возможность произвольного отказа в приобщении к материалам уголовного дела и исследовании представленных стороной защиты доказательств. По смыслу названных нормативных предписаний во взаимосвязи с положениями ст. 45, 46 (ч. 1), 50 (ч. 2) и 123 (ч. 3) Конституции РФ такой отказ возможен лишь в случаях, когда соответствующее доказательство не имеет отношения к уголовному делу, и не способно подтверждать наличие (или отсутствие) события преступления, виновность (или невиновность) лица в его совершении, иные обстоятельства, подлежащие установлению при производстве по уголовному делу, а также когда доказательство, как не соответствующее требованиям закона, является недопустимым.
При ответе на поставленные перед ним вопросы специалист пришел к следующим суждениям:
1.
На вопрос: «Соответствует ли научным данным вывод эксперта (Заключение эксперта № <данные изъяты> от <данные изъяты> года о давности образования повреждений у <данные изъяты>»?
В ходе проведения судебно-медицинской экспертизы № <данные изъяты> <данные изъяты> года был произведен осмотр <данные изъяты>. Согласно данным осмотра у нее были обнаружены повреждения: «В проекции левого локтевого сустава по задней поверхности бледно-желтоватый слабо различимый, с нечеткими контурами, округлый кровоподтек, диаметром 3 см. Аналогичного характера и цвета кровоподтек расположен на верхнем и нижнем веках левого глаза, овальный 5x3 см. У наружного конца левой бровной дуги рана Y-образной формы 0,8x0,5 см, с неровными склеенными между собой краями и концами похожими на закругленные, поверхность раны покрыта сухой, плотной, коричневатой корочкой возвышающейся над уровнем окружающей кожи».
Согласно п.1 Выводов данной экспертизы эксперт устанавливает наличие у <данные изъяты> следующих повреждений:
1. У гр. <данные изъяты> установлены повреждения:
-
кровоподтеки: в проекции левого локтевого сустава по задней поверхности (1), на верхнем и нижнем веках левого глаза (1);
-
ушибленная рана у наружного конца левой бровной дуги.
Давность установленных у <данные изъяты> повреждений экспертом дается в п.3 Выводов:
3.
Повреждения установленные у гр. <данные изъяты> образовались в период времени от 1 до 4 суток до момента осмотра потерпевшей, о чем свидетельствуют: бледно-желтоватый цвет кровоподтеков и наличие коричневатой корочки возвышающейся над уровнем окружающей кожи покрывающей поверхность раны.
Между тем, установленная экспертом давность образования кровоподтеков (от одних до четырех суток до момента осмотра) категорически противоречит научным данным.
Экспертом при формулировании выводов использовалась специальная литература, в частности, указанный им «Диагностикум механизмов и морфологии повреждений мягких тканей при тупой травме. Т. 6: Механизмы и морфология повреждений мягких тканей. Новосибирск, Наука, 2001.» коллектива авторов: В.И.Крюкова, Б.А.Саркисяна, В.Э.Янковского и др.
Приводим изложение данного «Диагностикума...» в части, касающейся кровоподтеков (стр. 40-41):
Одним из важных судебно-медицинских вопросов при изучении кровоподтеков является установление давности их происхождения. В основу диагностики положено изменение их цвета в процессе заживления (так называемое «цветение кровоподтека»). Этому вопросу посвящено довольно много исследований [Косоротов Д.П., 1926; Осипова-Райская А.П., 1936; Попов Н.В., 1946; Свердлов JI.C., 1949; Ананьев Г.В., 1987; и мн. др.].
В первые часы (2-4 ч) излившаяся из сосудов кровь содержит оксигемоглобин (артериальная кровь!), что придает кровоподтеку багрово-красный цвет. Затем оксигемоглобин переходит в восстановленный гемоглобин (за счет поглощения кислорода окружающими тканями) с темно-красной окраской кровоподтека с синеватым оттенком. В конце суток восстановленный гемоглобин переходит в метгемоглобин с присоединением фиолетового оттенка. На этой стадии «цветение» кровоподтека как бы приостанавливается, поскольку метгемоглобин более устойчив, чем оксигемоглобин. Затем метгемоглобин постепенно переходит в биливердин и — в вердогемохромоген, имеющие зеленый цвет. Это придает кровоподтеку вначале сине-багровый цвет, а затем он становится буровато-зеленым. После этого цвет сменяется на зеленый, а зеленый на желтый в связи с образованием (на 5-6-й день) билирубина, который обусловливает желтую окраску, постепенно ослабевающую и исчезающую. …
Общепринятая схема определения давности по «цветению» кровоподтека следующая: в первые два часа кровоподтек проявляется в виде красно-багровой припухлости за счет наличия в кровоизлиянии оксигемоглобина. В течение следующих 6-12 ч он приобретает сине-багровую окраску в результате перехода оксигемоглобина в восстановленный гемоглобин; к концу первых и в начале вторых суток восстановленный гемоглобин переходит в метгемоглобин, что придает кровоподтеку сине-фиолетовую окраску («синяк»); в конце вторых — начале третьих суток присоединяется зеленоватое окрашивание по краям (образование биливердина и вердогемохромогена), интенсивность которого увеличивается и сохраняется до 5-6 сут, иногда — до 10 дней. К концу недели по периферии кровоподтека появляется желтоватое (желтовато-коричневое) окрашивание за счет образования билирубина и гемосидерина. К этому времени кровоподтек в центральной части сохраняет синюю окраску, в средней зоне — зеленоватую, т.е. кровоподтек «трехцветный». Такая картина может наблюдаться до 10 сут посттравматического периода. На 10—15-е сут, на стадии желтой окраски кровоподтек постепенно исчезает.
Аналогичные данные о сроках изменения окраски («цветения») кровоподтеков содержатся и в других научных источниках, в частности в монографии Муханова А.И. «Судебно-медицинская диагностика повреждений тупыми предметами» (Тернополь — 1974).
Как следует из вышеприведенной литературы, бледно-желтая окраска кровоподтека соответствует конечной стадии «цветения» и наблюдается спустя одну-две недели после причинения кровоподтека. В указанный экспертом срок (от одних до четырех суток до момента осмотра от <данные изъяты> года), окраска кровоподтеков, при условии их причинения <данные изъяты> года, т.е. за двое суток до осмотра, могла быть красной, синей, фиолетовой, комбинацией данных окрасок, возможно с присоединением по периферии зеленой окраски, но никак не бледно-желтой. Это достоверно указывает на то, что обнаруженные при осмотре от <данные изъяты> года «бледно-желтоватые слабо различимые» кровоподтеки образовались в период более одной недели от момента осмотра. Вероятность их образования за одни-четверо суток до момента осмотра категорически противоречит научным данным.
Таким образом, экспертный вывод о давности образования кровоподтеков у <данные изъяты> противоречит научным данным, следовательно — неверен.
Описание при осмотре от <данные изъяты> года морфологических особенностей раны дает основание предположить, что давность образования раны ориентировочно составляет не менее одних суток (на что указывает возвышающийся, плотный характер корочки) и не более одной недели (на что указывает отсутствие признаков рубцевания ее краев).
2.
На вопрос: «Полно ли и всесторонне решен экспертом вопрос о механизме образования повреждений у <данные изъяты>? Возможно ли образование раны на лице потерпевшей от воздействия тупого твердого предмета с ограниченной контактирующей поверхностью либо при ударе о плоскую неограниченную поверхность?
Согласно выводам ранее проведенных судебно-медицинских экспертиз (Заключение эксперта № <данные изъяты> от <данные изъяты> г., Заключение эксперта № <данные изъяты> от <данные изъяты>-<данные изъяты> г.) повреждения у <данные изъяты> образовались в местах приложения травмирующей силы от ударного воздействия твердого тупого предмета (-ов) или при ударе о таковые.
В выводах второй из вышеуказанных экспертиз (Заключение эксперта № <данные изъяты> от <данные изъяты>-<данные изъяты> г.), при ответе на вопрос о конкретных характеристиках травмирующего предмета, эксперт указал, что «по представленным медицинским данным определить форму травмирующего предмета (сферическая, в форме грани, угла прямоугольного параллелепипеда) не представляется возможным, т.к. каких-либо индивидуальных признаков травмирующего предмета (-ов) в области телесных повреждений гр. <данные изъяты> не указано».
Между тем, согласно научным данным, «при установлении вида тупого предмета по свойствам ран надо иметь в виду, что в областях, где близко к коже расположены костные выступы (надбровные дуги, край нижней челюсти и др.), от действия преобладающей поверхности могут возникать раны как от поверхности с ребром. Роль последнего в таких случаях исполняют костные выступы» (Муханов А.И. «Судебно-медицинская диагностика повреждений тупыми предметами» (Тернополь — 1974) — стр. 70).
Исходя из локализации раны на лице у <данные изъяты> в проекции «бровной» дуги (правильное название этого образования, согласно анатомической номенклатуре, - надбровная дуга (arcus superciliaris), надбровная дуга в данном случае являлась костным выступом (ребром). Следовательно, рана у <данные изъяты> могла образоваться как от удара тупым твердым предметом с ограниченной контактирующей поверхностью (ребром), так и при ударе о плоскую неограниченную поверхность.
Таким образом, эксперту возможно следовало указать на не принципиальность характеристик травмирующего предмета, причинившего рану на лице у <данные изъяты>. Данный вопрос находился в пределах его компетенции и полномочий и мог бы помочь следствию при расследовании обстоятельств причинения <данные изъяты> повреждений.
Кроме того, согласно научным данным, «в основе механизма образования кровоподтека лежит разрыв сосудов (прежде всего внутрикожных) вследствие их растяжения. Обычно это происходит при ударах твердыми тупыми предметами под углом, близким к 90 градусов, или при сдавлении (компрессии)». («Диагностикум...», стр. 38).
Согласно приведенным научным данным, эксперту, при решении вопроса о механизме образования кровоподтеков у <данные изъяты>, следовало указать о возможности образования кровоподтеков, как при ударе, так и при сдавлении мягких тканей твердым тупым предметом (предметами).
3.
На вопрос: «Соответствует ли механизм образования повреждений у потерпевшей <данные изъяты> ее показаниям, данным в ходе следствия (в протоколах объяснения <данные изъяты> от <данные изъяты> года, протоколе допроса потерпевшей от <данные изъяты> года, протоколе допроса потерпевшей от <данные изъяты>, протоколе дополнительного допроса потерпевшей от <данные изъяты>, протоколе очной ставки между потерпевшей <данные изъяты> и обвиняемым <данные изъяты> от <данные изъяты> года, протоколе проведения проверки показаний на месте потерпевшей <данные изъяты> от <данные изъяты> года)? Соответствуют ли локализация и количество повреждений у <данные изъяты> обстоятельствам, данным ею в ходе следствия?»
Согласно показаниям <данные изъяты>, данным ею в ходе следствия, <данные изъяты> <данные изъяты> года ей были причинены ударные воздействия: «кулаками по голове и лицу» (не менее 5-ти ударов); «правой рукой в левую височную область (не менее 3-х, после которых пошла кровь); «кулаками в грудную клетку и живот» (не менее 3-х раз).
Исходя из указанных ей обстоятельств, у нее следовало ожидать возможности образования повреждений мягких тканей (кровоподтеков, ссадин, ран): на лице и голове (множественных), на груди и животе (множественных).
Согласно же данным осмотра <данные изъяты> от <данные изъяты> года, у нее установлено наличие повреждений: ушибленная рана у наружного конца левой «бровной» дуги и кровоподтек век левого глаза; кровоподтек на задней поверхности левого локтевого сустава.
На основания вышеизложенного, следует полагать, что отсутствие каких-либо повреждений в области грудной клетки и живота, но наличие повреждения в области левого локтевого сустава, именно по локализации и механизму образования, не находят своего соответствия в показаниях <данные изъяты>.
Кроме того, согласно показаниям <данные изъяты>, у нее следовало ожидать возможности образования повреждений на голове и множественных повреждений на лице. Фактически же на голове каких-либо повреждений у <данные изъяты> по данным осмотра от <данные изъяты> года не установлено, а повреждения на левой половине лица (рана и кровоподтек) могли быть причинены в результате однократного травмирующего воздействия в область левого надбровья. Следовательно, ушибленная рана у наружного конца левой «бровной» дуги и кровоподтек век левого глаза, с учетом их взаиморасположения и механизма образования, могут рассматриваться как образовавшиеся в результате однократного ударного воздействия, с местом приложения травмирующей силы в область наружного конца левого надбровья, т.е. не могут рассматриваться как множественные.
Вместе с тем, если рассматривать рану у наружного конца левой «бровной» дуги и кровоподтек век левого глаза как отдельные повреждения, образовавшиеся от двух разных травмирующих воздействий, то сама «бледно-желтоватая» окраска кровоподтека на веках левого глаза однозначно указывает на то, что кровоподтек на веках левого глаза образовался задолго до юридически значимого события от <данные изъяты> года (более подробно суждение о давности образования повреждений изложено нами выше). В этой связи следует заметить, что любое из повреждений мягких тканей (кровоподтек, ссадина, рана) не могут бесследно исчезать (заживать) за двое суток. Минимальный срок, в течение которого выявляются видимые признаки таких повреждений, составляет не менее одной недели, а потому показания <данные изъяты> об исчезновении повреждений на момент осмотра от <данные изъяты> года, т.е. спустя двое суток от момента юридически значимого события, с научной точки зрения нельзя признать состоятельными.
4.
На вопрос: «Соответствует ли механизм образования повреждений у потерпевшей <данные изъяты> показаниям обвиняемого <данные изъяты>, данным в ходе следствия (в протоколе допроса обвиняемого <данные изъяты> от <данные изъяты> года, протоколе очной ставки между потерпевшей <данные изъяты> и обвиняемым <данные изъяты> от <данные изъяты> года, протоколе проведения проверки показаний на месте обвиняемого <данные изъяты> от <данные изъяты> года)»?
Согласно показаниям <данные изъяты>, данным им в ходе следствия, <данные изъяты> однократно ударилась левой стороной головы о подвесной шкаф кухонного гарнитура, после чего она уперлась левой рукой в столешницу гарнитура и ударила локоть.
Исходя из указанных им обстоятельств, у <данные изъяты> следовало ожидать возможности образования повреждений мягких тканей на выступающих частях левой половины головы или лица (единичных), в области локтевого сустава (единичных), что и было обнаружено у <данные изъяты>.
Так, согласно данным осмотра <данные изъяты> от <данные изъяты> года, у нее установлено наличие повреждений: ушибленная рана у наружного конца левой «бровной» дуги и кровоподтек век левого глаза; кровоподтек на задней поверхности левого локтевого сустава.
На основания вышеизложенного, следует полагать, что установленные у <данные изъяты> повреждения, исходя из их локализации, взаиморасположения и механизма образования, находят свое полное соответствие в показаниях <данные изъяты>.
Вместе с тем, как нами уже указывалось выше, исходя из давности образования кровоподтеков, их «бледно-желтоватая» окраска не позволяет отнести кровоподтеки к юридически значимым событиям от <данные изъяты> г. Отсюда следует, что единственным повреждением из имевшихся у <данные изъяты>, которое может быть отнесено к юридически значимым событиям от г., как по механизму образования, так и по давности причинения, является ушибленная рана у наружного конца левой «бровной» дуги. Это также не противоречит показаниям <данные изъяты> об обстоятельствах причинения раны.
5. На вопрос: «Может ли само наличие повреждений у <данные изъяты> указывать на потерю сознания? Какие объективные данные свидетельствуют о потере сознания <данные изъяты>»?
Само наличие повреждений у <данные изъяты>, обнаруженных при ее обследовании ни в коей мере не указывают на то, что она теряла сознание.
Потеря сознания возникает вследствие травмы не мягких тканей, а вследствие повреждения головного мозга, т.е. - черепно-мозговой травмы. Легкая черепно-мозговая травма, такая, как сотрясение головного мозга может сопровождаться кратковременным — от нескольких секунд до нескольких минут расстройством сознания различной глубины (от оглушения до сопора). Длительная потеря сознания (вплоть до комы) наблюдается при более тяжелых черепно-мозговых травмах, таких, как ушиб головного мозга, длительностью от нескольких десятков минут до нескольких часов и суток. При этом, сотрясение головного мозга, а тем более ушибы головного мозга, проявляются не только расстройством сознания, но и целым комплексом других объективных симптомов, которые выявляются лишь при врачебном неврологическом обследовании и наблюдении в динамике. Обращения <данные изъяты> за медицинской помощью по поводу черепно-мозговой травмы и объективного обследования с целью диагностики травмы головного мозга не было.
Неподвижное состояние человека и отсутствие видимой реакции на обращение к нему, совершенно не являются объективным признаком именно потери сознания. Такое состояние может быть обусловлено рядом других причин от притворства до глубокого сна, угнетения сознания различной глубины вследствие действия некоторых медицинских препаратов, алкоголя и пр.
Поскольку соответствующее медицинское обследование <данные изъяты> не проводилось, считать, что причиной ее неподвижного состояния являлась черепно-мозговая травма, оснований не имеется. Решение вопроса о том, что явилось причиной ее неподвижного состояния на видеофайлах, возможно в рамках комплексного психолого-психиатрического-наркологического анализа.
6. и 7. На вопросы: «Находится ли в компетенции судебно-медицинского эксперта отдела экспертизы потерпевших, обвиняемых и других лиц решение вопроса о возможности образования повреждений при обстоятельствах, указанных обвиняемым, с изучением им материалов уголовного дела?
Возможность, необходимость и целесообразность проведения ситуационной экспертизы?
Эксперту при назначении судебной медицинской экспертизы был поставлен вопрос № 13: «Могли обнаруженные у <данные изъяты> повреждения образоваться в комплексе одной травмы при обстоятельствах, указанных <данные изъяты> в ходе проверки показаний на месте?
Ответ на данный вопрос с судебно-медицинской точки зрения предполагает проведение сравнительного экспертного исследования механизма образования повреждений, установленного экспертом с возможностью или невозможность реализации этого механизма в предлагаемых условиях. В данном случае предлагалось провести сравнительное исследование механизма образования повреждений с условиями получения повреждений, предложенными <данные изъяты>.
Определение механизма образования ран заключается в установлении их локализации, направлении действия травмирующей силы, группы и вида ударяющей поверхности, индивидуальных особенностей повреждающего предмета, давность травмы.
В последующем, при проведении сравнительного исследования, сопоставляются полученных данные о механизме образования повреждения с теми условиями, о которых стало известно в ходе расследования.
Установление механизма образования повреждений относится к компетенции врача судебно-медицинского эксперта, имеющего специальную подготовку по специальности «судебно-медицинская экспертиза». Отдельной сертификационной специальности «экспертиза потерпевших, обвиняемых и др. лиц» не существует». Ответ на вопрос о возможности получения повреждений при конкретных условиях (обстоятельствах) относится к компетенции т.н. врача судебно-медицинского эксперта «общего профиля», имеющего подготовку по специальности «судебно-медицинская экспертиза». Врач судебно-медицинский эксперт осуществляющий работу в отделе «Экспертизы потерпевших, обвиняемых и др. лиц» является «судебно-медицинским экспертом общего профиля». Решение данного вопроса не требует каких-либо других специальных знаний, которыми бы не владел эксперт «общего профиля»и не требует каких-либо исследований с использованием какой-либо специальной аппаратуры. Для ответа на этот вопрос требуется лишь исследование материалов уголовного дела, их анализ и сравнительное исследование. Таким образом, в п. 10 экспертных выводов Заключения эксперта № <данные изъяты>, эксперт, необоснованно уклонился от решения, поставленного перед ним вопроса.
В связи с необходимостью установления возможности образования повреждений у <данные изъяты> при тех или иных условиях, целесообразно назначение дополнительной судебно-медицинской экспертизы с постановкой соответствующих вопросов ситуационного характера.
<данные изъяты> года, отказывая в удовлетворении аналогичного ходатайства стороны защиты, суд, как следует из озвученных мотивов принятия такого решения, фактически не только предопределил судьбу доказательств (заключений экспертов, представленных стороной обвинения), но и однозначно высказался об их преимуществе перед доказательствами, представляемыми стороной защиты.
Между тем, в соответствии со ст.15 УПК РФ, уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон, суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты. Суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав. Стороны обвинения и защиты равноправны перед судом.
В соответствии с ч.2 ст.17 УПК РФ, никакие доказательства не имеют заранее установленной силы.
Указанное заключение специалиста подтверждает показания <данные изъяты> и опровергает показания потерпевшей.
Заключение представлено в копии. Оригинал заключения находится у защиты и будет представлен суду по первому требованию.
21. В материалах дела (том 3 л.д. <данные изъяты>) имеется протокол ознакомления обвиняемого с материалами уголовного дела.
Согласно этому протоколу <данные изъяты> заявлено ходатайство о проведении предварительных слушаний.
Постановлением <данные изъяты> районного суда г. <данные изъяты> от <данные изъяты> (том 4 л.д. <данные изъяты>) судом отказано <данные изъяты> в проведении предварительных слушаний на том основании, что <данные изъяты> не указано оснований для проведения предварительных слушаний.
В соответствии с п. 3 ч. 5 ст. ст. 217 УПК РФ следователь разъясняет обвиняемому его право ходатайствовать о проведении предварительных слушаний - в случаях, предусмотренных ст. 229 УПК РФ.
В соответствии с ч. 1 ст. 229 УПК РФ суд по ходатайству стороны или по собственной инициативе при наличии оснований, предусмотренных ч. 2 настоящей статьи, проводит предварительное слушание.
То есть, суд проводит предварительное слушание в 2 случаях:
- если ходатайствует сторона;
- по инициативе суда при наличии оснований, предусмотренных ч. 2 ст. 229 УПК РФ.
Таким образом, <данные изъяты> не обязан был указывать оснований проведения предварительного слушания. Для проведения предварительного слушания по ходатайству обвиняемого достаточно одного лишь факта ходатайства о его проведении. Обоснования этого ходатайства и сообщение оснований предварительного слушания для обвиняемого не требуется.
Приводить основания для проведения предварительного слушания нужно лишь тогда, когда оно назначается по инициативе суда.
Поэтому в удовлетворении ходатайства <данные изъяты> о проведении предварительного слушания судом отказано незаконно, чем нарушено право <данные изъяты> на защиту. Считаю, что одно это уже является основанием для отмены приговора суда.
23. В материалах уголовного дела имеется исковое заявление, поданное адвокатом <данные изъяты> в интересах потерпевшей (том 1 л.д. <данные изъяты>).
В материалах уголовного дела имеется постановление следователя от <данные изъяты> (том 1 л.д. <данные изъяты>) о признании потерпевшей гражданским истцом на основании этого искового заявления.
Судом первой инстанции исковое заявление принято к рассмотрению, рассмотрено в рамках уголовного дела и частично удовлетворено.
Указанные выше действия совершены с грубейшим нарушением как уголовного, так и гражданского законодательства.
Согласно ч. 1 ст. 44 УПК РФ гражданским истцом является физическое лицо, предъявившее требование о возмещении имущественного вреда.
Согласно ч. 1 ст. 45 УПК РФ представителями гражданского истца могут быть адвокаты.
Согласно ч. 5 ст. 53 ГПК РФ право адвоката на выступление в суде в качестве представителя удостоверяется ордером, выданным соответствующим адвокатским образованием.
Таким образом, потерпевшая имела право предъявить указанный иск, адвокат <данные изъяты> имел право быть представителем потерпевшей.
Однако, из самого искового заявления (том 1 л.д. <данные изъяты>) следует, что подписано он не лично потерпевшей, а адвокатом <данные изъяты>. А из постановления следователя (том 1 л.д. <данные изъяты>) следует, что исковое заявление подано не лично потерпевшей, а адвокатом <данные изъяты>.
Согласно ст. 54 ГПК РФ право представителя на подписание искового заявления, а также на его предъявление должно быть специально оговорено в доверенности, выданной представляемым лицом.
У адвоката <данные изъяты> отсутствовала доверенность, выданная в установленном порядке, в которой было бы в соответствии со ст. 54 ГПК РФ специально оговорено его право на подписание искового заявление и его предъявление.
Таким образом, адвокат <данные изъяты> не имел права подписывать исковое заявление в интересах потерпевшей, а также предъявлять его.
Следователь, в свою очередь, не имел права принимать указанное исковое заявление и на его основании признавать потерпевшую гражданским истцом.
Суд первой инстанции, в свою очередь, не имел права указанное исковое заявление рассматривать по существу и удовлетворять его. Он должен был оставить его без рассмотрения и признать за потерпевшей право на предъявление иска в порядке гражданского судопроизводства.
Указанное нарушение является существенным, влекущим безусловную отмену обжалуемого судебного акта.
Таким образом, преступления не было, а человек сидит. Вот какой у нас справедливый и гуманный суд.